IV. Ангелы Алого Света Со стоном, со счастливым вздохом из-за неимоверной жажды склонилась над кристальной водой мирно текущего ручья крылатая дева. Короткие белесые волосы её были спутаны, ряса, некогда бывшей белоснежной и исчерченной алым орнаментом, серой, местами даже черной, а алый принял цвет тлеющего дерева. Зачерпнув ладошками воду, она жадно прильнула к ней и тут же иссушила, так повторялось несколько раз, пока та не закашлялась, поперхнувшись то ли от переизбытка воды, то ли из-за больного горла. Она была живым подтверждением того, что ангелы небезупречны. Они так же, как люди, подвластны хвори, особенно, если их защитник отвернулся от них, а вера стала отчаянной, но безнадежной, как в руках грешника, одумавшегося лишь под конец пути.
Вытерев тыльной стороной ладони лицо, она обернулась, ища своих спутников. Сердце её сжалось в который раз. Лишь две фигуры виднелись на горизонте. Лишь две! А было много. И становилось их все меньше и меньше с каждым разом, как только они встречали мстящих имперцев, эльфов, некромантов, орков. Только гномы не были повинны в гибели её сородичей, да и то потому, что ушли в свои родные горы. А в последнее время вновь стали появляться мерзкие демоны, с остервенением выслеживая их. Но злобы на антиподов у падшего ангела не было. Гораздо большая обида сжигала её, кровоточила бессильным гневом, направленным на неиспачканных песнями Алой Королевы. Как можно простить тех, кто с каменным лицом вершили суд над ними? Пронзали её братьев и сестер, испепеляя израненные сердца в свете Эльрата? Бессмысленные казни. Несправедливые и все же верные, но время прошло. Глупцы осознали свое падение, так зачем же лишать жизни? А она любила жизнь. Любила полет, по сей день тянулась к свету, хоть и ощущала цепи на руках за прошлое. Она бы наверняка погибла, если бы не он. Фальруэль. Он первым понял, что не стоит больше молить о прощении. Если бы его воля была хоть немного уступчивей, то все они полегли бы возле врат храма, пригвожденные к земле навеки клинками архангелов и их младших учеников. Вознесение? Тогда бы она почувствовала облегчение, унесенных душ, но сердце камнем шло на дно. И она знала, что они не в мире Эльрата. Путь закрыт.
Суровый, крайне молчаливый и замкнутый, ставший еще более осторожным и пластичным ко всем бедам, Фальруэль был их щитом. Не лил он слез, не содрогался, когда нужно было выбирать, кому умереть. Для него становился врагом тот, кто был угрозой для потерянных. Женщина, смертельно уставшая, верящая все еще в чудо, рухнула бы на колени пред любимцами Эльрата, а он нет. Он разил, видя, что никакого чуда не случится. Так они держались десятилетие. Бежали, скрывались и вновь бежали. Их была сотня. Таким было количество после разъединение резервных армий архиепископа Аларика. Сотня, а теперь трое: она, Фальруэль и Вальсса.
Крылатая дева заставила себя подняться и на миг стать сильнее. Она первая нашла ручей и должна была подать знак своим спутникам, что шли пешим ходом, а не летели. Фальруэль мог, но охранял Вальссу. Чтобы привлечь внимание идущих, женщина замахала руками, призывая к себе.
Они шли медленно, и Ульрилианна, как её нарек сам Эльрат, не корила их за это. Напротив она чувствовала себя предательницей, что всегда бежала от испытаний чистоты её души: насколько она была готова сострадать и отдаваться всецело ближнему. Это всегда пугало её. Минуты, а то и часы со страждущим всегда были для неё болью, особенно, если не могла ничем помочь. Сейчас помощь нужна была Вальссе. Это только кажется, что летать легко, но все это ложь. Как многие существа Асхана, ангелы плод воображения, веры в красоту. Если думаешь о монстре, то рисуешь в сознании несусветное, гадкое и отвратительное создание, порой не задумываясь о совмещении своих фантазий. А если они могут воплотиться? Если ты творец? А существу живи. Так и ангелы были сотворены. Красиво, безупречно, так и хочется дотронуться, а то и вовсе вообразить себя на месте птицы, гордо расправив крылья. Ангелы стали такими, какими их хотели видеть люди. Но ангелы – это люди с крыльями, а люди не должны уметь летать. Это всегда было непросто. Не сразу ангелы спускались в Асхан, покидая небесные своды Эльрата, если не обретали уверенности в себе, не привыкали к своим крыльям, не становились крепкими и закалёнными к физической нагрузке. Тело тяжелее, всегда тянет вниз. От подготовки ангела напрямую зависит его жизнь. Мышцы спины должны работать и на руки, и на крылья. А если ты слаб, то ты упадешь. Вальсса романтична, любит петь и танцевать, а еще неподражаемая сказочница. Видимо, её захватил зов обещанных приключений. Сорвалась она со своего места раньше времени, и, как существо доверчивое, попала в сети сладостных речей ненастоящей Изабель. Сражаться толком юное дарование не умело, но её всегда прикрывали более опытные бойцы. Всем нравилась белокурая головка и детские незабудковые глаза, даже её крохотное невесомое тельце. Все ангелы ведь были как на подбор: высокие, статные, поджарые. А Вальсса кроха из крох. Самой Ульрилианне она доставали лишь до груди. Дитя… Все считали себя ответственными за её жизнь. Все и полегли. Почти все. Но удача отвернулась от махонького ангела.
Все эти тяготы значительно выпили силы из беглецов. Крылья отомстили. Вчера Вальсса вскрикнула в небе, как подбитая стрелой орлица, и полетела к земле. Оба крыла, как матерчатые тряпки, колыхались на ветру, лицо было залито слезами. Фальруэль успел подхватить её, пока она не разбилась. Оказалось, что мышцы спины надорвались, точно протертые веревки. Лучше всего было в этом случае применить магию воскрешения, что всегда возвращала жизненные силы до капли, словно заменяла настоящее на прошлое, минуя все условности. Не было опасности, что кости и плоть срастется не так. Заклинание регенерации, что было намного проще, — это исключало. Такой ворожбе все равно, какой будет результат под конец. Главное, чтобы сама жизнь осталась. Это вариант экстренной магии, где солдат должен остаться на месте, быть способным еще защищаться, и на этом польза чар заканчивалась. Однако падшие утеряли способность к воскрешению. Став алым светом, они стали яростью, а не мягким его потоком. Словно запрет, словно им зашили губы, вырвали из груди ту часть души, которая отвечала за это. И вот, чтобы спасти Вальссу, им ничего не оставалось, как отдаться на произвол регенерации…
Она не полетела. Под кожей, где был разрыв, особенно возле соединения с суставами крыльев образовались контрактуры. И со временем они будут расширяться, грубеть еще больше, сжиматься, сгибать и подчинять себе. Крылья, что пока висят безжизненно, станут невыносимым грузом, постоянно терзающим болью. Если, вдруг, они найдут чародея, обладающего утерянными знаниями, то ничего не изменится. Точка отсчета уже изменена. Здесь нужен целитель, что идет вперед, ищет новые заклинания, а не довольствуется старыми. Вальсса, что раньше была единственным оптимистом, смехом, чью мелодию выжившие запамятовали, замолчала.
Наконец, спутники Ульрилианны дошли до неё. Бескрылая мечтательница безмолвно уселась на берегу, даже не пригубив ни капли воды, Фальруэль, наоборот, не только напился, но и стал умываться, при этом лицо его не стало мягче или добрее.
«Такой был бы отменным демоном, даже повелителем. Он, наверное, никогда не раскается, что был в Алом Свете. Ему там было вполне комфортно. Быть убийцей, вершителем, — мысль была резкая, пугающая, от того отдающая стыдом. Ульрилианна встряхнулась, взмахнула крыльями, подняв маленький вихрь вокруг себя. — Негоже так думать о том, кто столько раз спасал тебе жизнь!»
— Тебе надо напиться. Сил набраться, — пересилила свое неумение говорить с калеками крылатая дева.
— Я не хочу…
— Но мы неизвестно когда найдем укрытие! — попыталась достучаться до девушки ангел по-другому.
— Пей, — рыкнул внезапно Фальруэль на Вальссу, стягивая длинные белые волосы на затылке в хвост. Его тон не терпел возражение, как будто за ним последует насилие, а так, скорее всего, и было бы. Не раз этот проклятый подчинял своей воле, когда с ним были не согласны. Если он сказал пить, значит, случись неповиновение Вальссы ему и дальше, то он силой заставил бы открыть её рот, а после влил бы воду туда. Ульрилианна невольно коснулась своей руки в месте давно стрясшегося перелома. Так однажды силой падший ангел остановил её, прежде чем она не вышла навстречу часовым, охраняющим дорогу в Коготь. Это сохранило ей жизнь. Ангелы, что не слышали его, отправились к людям. Имперцы захватили их в плен, а на следующее утро, после проповедей инквизиторов, падших казнили. Просто так. За прошлое. Сугубо за всех, не зная, насколько каждый из них провинился пред новой властью, пред всем Асханом.
Вальсса, шмыгнув носом и затравленно глянув на тирана, поднялась таки и пошла приводить себя в порядок.
— Не надо с ней так. Ей же итак плохо, — с укором шепнула Ульри ему, но он не обернулся к ней, не молвил ни одного слова.
Опустив плечи, Ульрилианна вздохнула. Украдкой скосила глаза на сидящего рядом ангела, вздохнула еще раз, так как добиться сострадания или малейшей эмоции от него было так же сложно, как ждать от вампира любви к обычной пище, исключающей кровь. Тем временем он хищно следил за небом, и, когда на нем появилась стая птиц, взвился ввысь.
— Я не буду есть то, что он принесет, — звенящим голосом отозвалась Вальсса.
Живот Ульри сделал пируэт, не соглашаясь с говорившей привередницей. Ему уже давно было все равно, какие подношения ему приносят, а уж прислушиваться к капризам девчонки он точно не сбирался. Это увечье говорит за неё. Раньше она не была такой категоричной.
Чуть прикрыв губы, Ульрилианна следила восхищенно за погоней Фальруэля за птицами. И, когда он хватал кого-то, то непроизвольно сглотнула, то ли пугаясь своей кровожадности, то ли желая оказаться рядом и доказать, что она, как охотница, ничем не хуже его.
Он словил около пяти воронов, бросив их к ногам дев. Ульри подобрала их, зная, что от Вальссы теперь никакой помощи не будет, от охотника тем более. Фальруэль улегся на землю, закрыв глаза. Он мог и заснуть, но уж это точно проверять Ульрилианна не стала бы — ей хватило одной сломанной руки. Повторять больше не хотелось, а она была уверена, что за необоснованные прикосновения он обязательно наказал бы её. Собирать ветки для костра, разделывать птиц и готовить их пришлось ей. И она, как не странно, была не против этого. Вид крови давно перестал её пугать, а тайной, что внутри живые существа выглядят иначе, не было: сколько братьев и сестер погибли на её глазах, сколько людей и других существ. Так что вороны были лишь пищей. Ничего более. Хотели жить? Не стоило было попадать в руки падшего ангела, который перестал быть светом и подчиняться его законам.
Спящий, а может нет, поднялся, как только аромат жаренного мяса наполнил воздух. Вороны не были такими уж вкусными, но и охотник, и Ульрилианна поглощали тушки жадно, не оставляя ничего, кроме костей. Вальсса, сморщившись от отвращения, отвернулась от них. Ульри оставила ей последнюю птицу, легонько толкнув её, но та шикнула. Тогда Фальруэль, на этот раз не грозя, взял её долю трапезы, а затем устремился к «бескрылому» ангелу.
Ульрилианна предпочла отойти подальше, когда проклятия стали сыпаться на неё, ничего не делающую, и на него, что с силой брал вверх над некрепким тельцем, без особого сопротивления кормя непокорную, и, когда та пыталась выплюнуть, зажимал стальной хваткой ей рот. Но настоящую вину почувствовала Ульри только на следующий день после ночёвки возле ручья, когда на лице Вальссы обозначились синяки.
— Мне жаль… — прошептала она ей, но та грубо оттолкнула её.
— Нисколько тебе не жаль, лгунья!
Вот так и шли их дни изо дня в день. Казалось, что они уже давно не держаться друг за друга, а ненавидят. Каждый по-своему. Однажды Ульрилианна пожелала мысленно смерти ноющей Вальссе, а Фальруэлю провалиться прямиком в Шио, где ему самое место. Но это был черный день, как и ночь. Они вновь голодали, они вновь скрывались, так как Фаль обнаружил многочисленные и свежие следы. Где-то рядом был отряд, и ничего хорошего от него ждать не стоило.
Именно поэтому падшие ангелы решились пойти в крестьянскую хижину, от которой за версту приятно пахло жаренной картошкой, душистыми специями и жарким. Так можно было решить вопрос по питанию, крышей над головой и укрытию. Малому, но действенному. Пусть жители этого дома и были, наверняка, преданны своей империи, только кто ж захочет идти наперекор взбешенному падшему, каким казался Фаль.
Так и оказалось. Селянин, с простым и несколько пропитым лицом, о чем свидетельствовали маслянистые глазки, обвисший рот, дряблая кожа, убрал подальше вилы, как только речь зашла о его семье. Селянка, мило заулыбавшись и, чуть не упав в ноги Фальруэля, закудахтала об том, как чудно встретить таких желанных гостей. Дети, что следили за сценой, выглядывая из-за двери, с любопытством рассматривали посетителей, а девочка лет четырех, аж засунула палец в рот.
Отряд, если он и был, к счастью, не проезжал мимо этого дома. И троица, устроившись в сарае, наконец, за долгое время уснула под крышей. Правда, Ульрилианне было о чем вспоминать, краснея с ног до головы. Напившись дармового вина, довольно плохого по качеству, позабыла о своих страхах и постоянно льнула к Фальруэлю. Ей казалось это таким правильным, вовсе не постыдным, раз за все время их скитания он один остался, а падшие вовсе не ангелы уже. Обхватив его в объятиях и уткнувшись в его крылья, она прикрыла глаза, а тот, не шелохнувшись, её руки не убрал. И это было пиком вседозволенности. Довольная своим поступком, Ульрилианна уснула. Все это не укрылось от глаз Вальссы. Она не спала, даже не пыталась. Обхватив себя руками за колени, она немигающим взглядом следила за падшими ангелами. Если бы Фальруэль ударил Ульри, то все было бы по-старому. Так, как было привычно для Вальссы. До сих пор она еще не ощущала себя одинокой, хотя чувствовала себя брошенной судьбой и небом. Но теперь, видя, что отношения этих двух отчего-то улучшились, ей стало холодно. Теперь она точно знала, что будет неуместным камнем на их пути, ненужным питомцем, за которым нужен глаз да глаз, о котором нужно заботиться. О дружбе речи не шло. Вальсса никогда не простила бы Фальруэля. Ведь это он заставил так долго лететь, а она говорила, что больше не может. Это из-за него она потеряла крылья.
Вальсса тихо поднялась, все время оглядываясь на спящих. Ей было важно их не разбудить. И, когда она оказалась снаружи сарая, то бросилась в лес, прихватив зачем-то по пути веревку, валяющуюся на земле.
***
Жизнь шла своим чередом. Ульрилианна даже свыклась с мыслью, что Вальсса ушла, и, кажется, навсегда. Впрочем, это ведь её выбор, она захотела быть одиночкой, так пусть будет. И, честно говоря, это даже её устраивало, так как было сложно распылять свою заботу на неё. С крестьянами все вышло удачно. За помощь им они позволяли падшим укрываться в их доме, ну или, по крайней мере, притворялись, что общество новых жителей им не в тягость. Фальруэль даже помогал хозяину, с легкостью справляясь со многими задачами, а уж когда он притащил с охоты оленя, то пришли в искренний восторг. Кто ж такому не обрадуется, когда можно закатить целый пир после такого. В следующий раз, когда Фаль собрался в лес, Ульрилианна не удержалась и возжелала пойти с ним. Пора уж было и ей учиться добывать пищу.
Наверное, он очень сожалел об этом, когда в итоге Ульри постоянно спугивала животных в самый последний момент, а стрелы летели уже в пустоту. Та же задорно улыбалась, явно не понимая, что вводит того в бессильную ярость, но он не выказывал недовольство ничем, как обычно не проявляя никакой болтливости. Заметив новый след, он последовал за ним, присматриваясь то к немного притоптанной траве, то к поломанным веткам. Он не особо надеялся на удачу, так как следы были вовсе несвежими, но ему же нужно было куда-то идти и искать. Вскоре он выудил перо, застрявшее в кустах. Кто-то явно очень остервенело пробирался через них. Он поднес перо лицу и понюхал.
— Ты чего? — спросила Ульри.
— Это Вальссы. Она проходила здесь, — снизошел он до ответа и двинулся вперед.
— Может, не стоит идти за ней? Она же сама ушла… — прошептала на это ангел.
— Одной ей не выжить. Быстро крылья сложит.
— Она итак их сложила. Летать ведь больше не сможет, — хмыкнула от чего-то безжалостно женщина, сбитая словами Фальруэля. Одного она понять все же не могла: на кой он защищал все время не только их, но и других падших? Жизнь для него проще стала бы без помех, тем более, что характер у него был тяжелым.
— Тем хуже… — нахмурился он, рассматривая как-то не так Ульрилианну, от чего ей стало не по себе, как будто почувствовав его разочарование.
Он вновь пошел по следу беглянки. Они долго шли вглубь леса. Так далеко на охоте Фаль не забирался - звери гораздо быстрее попадались ему в руки.
Теперь уже пришло время Ульрилианне жалеть, что она пошла за ним. Запал прошел, а в груди от чего-то постоянно екало, точно бы впереди её ждало нечто неприятное. Крылатая дева хотела развернуться и пойти в обратном направлении, но разум шептал, что так она непременно заблудится. Она даже готова была стукнуть кулаком по спине Фаля, прекрасно зная, что в таком случае может схлопотать от него удар посущественнее, но вместо этого врезалась в него, так как он отчего-то остановился.
— Я не нарочно… — начала оправдываться она, как будто тот мог её в этом обвинить, но он как-то слишком был прям, слишком неподвижен. И что это за запах?
Обойдя Фальруэля кругом, Ульри углядела то, что его остановило. Увидела и тут же осела. Дыхание настолько перехватило, что, казалось бы, мысли сжались, но стали от этого не легкими, а свинцовыми, ноги стали такими ватными, словно опустились в воду и стали медленно погружаться в податливое и размягчённое дно, оказавшееся трясиной. Мир колыхнулся, размываясь, но вспышкой запечатлевшись в зеркалах глаз, оставляя там лишь одно: вывалившийся язык на фоне синюшного лица, выклеванные глаза, полк муравьев, ползающих по коже, вырванные с мясом крылья, обкусанные зверями ноги, развороченное ими же брюхо, а там белесые и лоснящиеся, точно бы вымаканные в жире, черви. Ветка не выдержала веса и надломилась, дав доступ всем падальщикам...
— Как же так?! — не веря всхлипнула Ульри и провалилась в глубокий обморок.
Очнулась она, когда её хлестали по лицу.
— Подымайся. Тебя я нести не буду, — грубо и холодно сказал Фаль, маяча пред ней.
Оглянувшись, она увидела, что тела исчезло, а вместо него на земле лежит что-то, укрытое тряпками. Запах зловония никуда не пропал. Он был здесь, повсюду, разъедая легкие. Ульрилианне вновь стало плохо, тошнота подступила к горлу, в ушах зазвенело. Фальруэль уже не бил её по щекам, он вовсе потерял к ней интерес, когда она проснулась. Взвалив ношу на себя, он прошел мимо неё. Пошатываясь, Ульри встала, помогая себе не только руками, но используя даже крылья, как опору.
Как они дошли до хижины, женщина не помнила. Она просто шла за ним, постоянно всхлипывая и ёжась от холода.
«Зачем она так поступила? А как поступила бы я, разучившись летать? Почему я не была с ней мягче. Нет-нет, не только я виновата! Он тоже виноват! Куда уйдет она после этого? В Шио? Несправедливо! Это неправильно. О, Эльрат!» — панически думала она, пытаясь себя успокоить, но это плохо получалось.
Она будто бы очнулась от сна, вновь оглядываясь по сторонам, когда услышала странный звук. Оказалось, что Фальруэль и человек копают землю, при этом смертный постоянно вопросительно посматривает на мрачного Фаля, но все никак не решается спросить или что-то сказать. Однако, когда изъеденное тело было преданно земле и забросано почвой, человек не выдержал.
— Бедная, она же совсем девочкой была! Не то, что вы… Ручки тоненькие, как веточки. Да моя средняя дочка, которой четырнадцать, и то покрупнее будет! Дороднее, крепче. А тут такая смерть… Не по-людски это. Вы ж не звери какие, чтобы гнаться за вами, спрашивать за все. Хорошо всяким вельможам. Сняли алые одежды, знаки отличия, прозвенели монетами, и они спасители! А вас загадили. Крылья кровью обрызгали. Алое не уберешь, как метка, да? Я был при той войне. Не ангелы в этом виноваты, а та дьяволица, что многим головы замутила хуже любого пойла. Ай-яй! Но я все понял. Живите здесь. У нас семья крепкая, уж укроем в подвале, будь здесь какой патруль. Не бывать произволу.
Фальруэль молча слушал, лишь желваки ходили под щеками. Ульрилианна сызнова стала плакать, утирая по-мальчишечьи кулаком нос. Она рыдала по Вальссе, выла, тем самым поддерживая слова человека. Крылья и в самом деле были им и даром, и проклятием. Отзываясь на путь ангела, они меняли свой окрас. Так падших и различали, когда видели среди белых перьев алые. И вправду, словно кровью обрызганные.
— Нет, мы не останемся у тебя, человек, — сказал вдруг Фаль, разворачиваясь. — И это не обсуждается.
— Но! — вскрикнула Ульри, прекращая истерику.
— Мы уходим… — непреклонно закончил он, высверливая в ней взглядом дыру: черную такую, поглощающую её всю без остатка.
— Но я не понимаю! — взревела женщина, разводя широкие крылья в стороны, преграждая ему путь.
— Мы это заслужили. Ты знаешь, о чем я… — изрек он, а в глазах мелькнуло то самое, скрытое от неё — свет ангела, его милосердие и раскаянье, которого, она считала, у него нет.
***
Она даже не удивилась, когда судьба безжалостно выбросила их из огня в полымя. Не пыталась защититься, чтобы принять последний бой достойно, и, как не странно, точно так же поступил и Фаль. Он не прикоснулся к клинку, даже когда черные всадники окружили их. То были не люди. Пурпурные одежды, вместо лошадей ящеры. Как эпично. Их скормят этим тварям. Может, судьба Вальссы была не так уж и плоха…
— Падшие! — удивленно молвил темный эльф, подзывая, наверняка, своего предводителя.
— Какая удача… — мелодично пропела одна из эльфиек, грациозно перекладывая кнут из одной руки в другую.
— Делайте свое дело. Не задерживайте ни нас, ни себя, — вступил в разговор с ними Фальруэль, складывая руки на груди.
По нему и не скажешь, что он боится. Благородное спокойствие, чего не было у Ульри. Ей было страшно. Она не хотела умирать. Вот нисколечки! Эльрат ведь не примет, а Шио хуже любой смерти. Умоляюще переводила она взгляд с одного всадника на другого, заламывала руки, но все же молчала. Эльф под маской почему-то не сводил с неё глаз, о чем-то перешептывался с другим темным. Напрягая слух, ей удалось услышать лишь имя «Эрин». А к чему оно было сказано, она так и не поняла.
— Нам незачем вас убивать, — миролюбиво сказал именно тот, кто перешептывался с другим. Направив своего ящера ближе к ангелам, он стянул с лица маску. Серебряные волосы тут же скользнули на его плечи, а добрые и лучистые глаза, неожиданно сверкающие на бледном лице, овеяли Ульрилианну теплом. Он смотрел именно на неё, не на Фаля.
— Я владыка Эвелор из Иншаоста. Может вы слыхали о таком месте…
— Слыхали, но я думал, что от этих земель ничего не осталось, так как бывшая повелительница Эрин не удержала власти, — отозвался Фальруэль.
— Было такое. Но можете поверить, что мы никуда не делись, а возродили свой дом.
— Что темные эльфы делают на территории империи?
— Мы теперь союзники…
— Странно, а я считал, что между вами война.
— Её пламя угасло. У нас есть общий враг.
— Вот как, и кто любимцы судьбы?
— Демоны, конечно… — улыбнулся Эвелор.
— Ах да, как же…
— Не хотят ли ангелы, пусть и падшие, присоединится к этой битве? — довольно нетерпеливо и порывисто спросил эльф, что был рядом с Эвелором.
— Прошу извинить нас за такой тон моего брата Тералина. Его постигла горестная весть, как и всех нас.
— Забавно… темный эльф, а извиняешься, — гордо поднял голову Фаль, набирая в грудь побольше воздуха. От него не укрылось то, как эльф смотрел на его спутницу. Не сказать, что ему было любопытно, так как этого качества он был полностью лишен, но знать истину мотивов других падший ангел любил.
— Мы всегда стремимся удивлять. Мы же тьма.
— Свет не любит тьму, — робко вмешалась Ульри.
— Свет без тьмы невозможен, как и день без ночи. Тьма не хаос, она не принадлежит Ургашу, — повеяло холодом в словах Фальруэля. — Договорились, темные. Пусть вы и те, кто шли за безликими. Что было, то прошло…